Отсутствие контроля над миграционными потоками и катастрофическая интеграционная политика европейских стран содействовали культурному и религиозному обособлению некоторых национальных общин, что привело к созданию гетто в большинстве крупных западных городов. Ни англо-саксонская общинная модель, ни французская модель интеграции не дали удовлетворительных результатов в Западной Европе в том, что касается сосуществования различных групп населения. Ситуация такова, что недавно канцлер Германии признала, что мультикультурная система в Германии провалилась. Это признание можно отнести ко всей Европе, которая, по мнению многих аналитиков, находится в стадии балканизации.

Что касается России, то она имеет опыт скорее гармоничного сосуществования на своей территории популяций, принадлежащих к различным религиям. Во время царствования Ивана IV, 500 лет назад, победа над татарами и последующая интеграция различных степных народов превратила Россию в многонациональное и многоконфессиональное государство. Как объясняет историк Наталья Нарочницкая: «Россия отличается от всех европейских стран тем, как она впитала в себя различные побежденные народы. Когда были завоеваны татары и кавказцы, их лидеры были не только интегрированы, но даже пожалованы дворянством. Они никогда не считались колонизированными и воспринимались равными русским аристократам. У них даже были русские крепостные. Можно ли представить индийских лордов с английской прислугой?»

Территориальная экспансия России привела к тому, что все завоеванные народы были затем включены в состав Советского Союза, в котором исключались любые формы расизма. Это географическое рассредоточение самых разных народов на огромной территории России содействовало формированию многокультурного облика России. Россия, которая является империей, до сегодняшнего дня старается поддерживать совместное проживание на своей территории более ста этнических групп, многих религий, и эти народы смогли сохранить свои культурные традиции. Она сумела избежать напряженности, которая могла возникнуть после войн на Кавказе или терактов, произошедших в столице в последние годы. Россия сумела избежать создания национальных гетто в своих городах, несмотря на более сложную экономическую ситуацию, чем в Европе. Наконец, интеграция национальных меньшинств и их представительство как внутри народа, так и в руководстве государства, реальны, что является основным отличием от Европы.

Инциденты последних дней несопоставимы с беспорядками в Западной Европе, когда молодые люди иммигрантского происхождения выступают против государства, в лице, например, полиции. Ни националисты, ни кавказцы, которые вышли на улицы Москвы, не выражали реального неприятия российского государства. К тому же, не было отмечено никаких массовых разрушений. Вместо этого некоторая часть населения выразила недовольство, которое власти должны, без сомнения, услышать. После смерти молодого человека во время драки, пять из шести подозреваемых в тот же день были отпущены. Понятное всем ощущение несправедливости было, вероятно, основной причиной вспышки напряженности. Эта аномалия подняла и много других важнейших вопросов, в том числе очевидный сбой в функционировании ряда государственных органов. Именно это, а не отказ «жить вместе» по-русски было поставлено под сомнение различными группами демонстрантов.

Как напоминала Наталья Нарочницкая: «Россия живет одновременно в девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом веке. Она сочетает в себе роскошь и нищету; передовые технологии соседствуют с самыми примитивными условиями жизни; на ее территории имеются самые разные климатические условия; здесь сосуществуют многие религии и культуры. Относительно гармоничное сосуществование всего этого разнообразия дает России уникальный опыт. В любом случае, у нас никогда не было религиозных войн, сравнимых с теми, что бушевали в Европе».

Огромный размер России приводит к тому, что, к примеру, кавказец может иметь образ жизни и систему ценностей, совершенно отличные от молодого московского урбанизированного управленца. Противопоставление традиционного и современного миров всегда сложно и конфликтно, в России оно обостряется размерами и разнообразием страны. Вопрос не столько в проблеме национальности или религии, сколько в поддержании идентичности достаточно сильной и открытой, чтобы каждый мог сохранить способность и, главное, желание принадлежать к тому общему дому, которым является Российская Федерация. Русская пословица говорит, что в огромной степи каждый народ смог найти свое место, не мешая другому. По этой причине необходимо защищать «российскую модель» и продолжать гордиться жизнью в этой мультикультурной стране, которой является сегодняшняя Россия.

После Второй мировой войны Европа оказалась разделенной на два блока, блок американский, трансатлантический, и полюс советский, континентальный. На Западе Европа строится на американские деньги по плану Маршалла, в обмен на интеграцию в НАТО, военный альянс, находящийся под контролем США, основанный в 1949 году и предназначенный для предотвращения любых империалистических устремлений Советского Союза. В 1955 году страны Восточной Европы, находящиеся под советским господством, были включены в Варшавский договор, военный союз, созданный в ответ на НАТО. Французская еврофилия проявляется снова, когда в 1967 году генерал де Голль выводит свою страну из НАТО и дает ей доступ к ядерной энергии.

Поворачиваясь спиной к англо-саксонскому миру, де Голль утверждает свой дальновидный проект континентальной Европы, стирает временный железный занавес и выступает за историческое сближение с Германией и Россией, в рамках континентальной Европы от Атлантики до Урала. В 1960 Париж утверждает себя как политический капитал, а Франция приступает к новой попытке создать Европу. Эта голлистская идея оси Париж-Берлин-Москва и утверждение, что Россия, тогда Советский Союз, является европейской, оказываются с течением времени все более и более справедливыми.

Во Франции всегда были дискуссии относительно принадлежности России к Европе. Многие люди, зная мало или плохо Россию, спрашивают меня об этой голлистской границе, которой мог бы быть Урал. Урал, граница Европы и Азии, является ли действительно границей в сердце России или Европы? Люди, которых можно встретить за Уралом, отличаются ли они от людей западной части России? Эти вопросы могут, без сомнения, заставить улыбнуться кого-то знающего страну, но они не придуманы и, на мой взгляд, понятны, как из-за семантической ошибки генерала де Голля, так из-за относительного незнания современной России.

С тех пор, как я живу в России, я могу только подтвердить то, что думал до приезда, что Россия является очень европейской страной. Очень европейской, будь то природа большинства ее населения, православных славян, или доминирующего культурного наследия, наследия Рима и Афин. Этот европейский аспект России присутствует на всей ее территории, будь то в Москве, в самом сердце Сибири, во Владивостоке на тихоокеанском побережье, на Кавказе или в Северной Карелии. Даже восточная Казань не в меньшей степени европейская, чем Сараево.

Однако надо признать, Россия не является такой же, как другие страны Европы. По своим размерам, множеству проживающих в ней народов, территории, простирающейся до Азии и Тихого океана, Россия является империей, колоссом, позвоночник которого, безусловно, европейский, но некоторые позвонки ― азиатские, татарские, иногда мусульманские или буддистские. Я часто говорю моим французским друзьям, что нам есть чему поучиться у России в том, что касается «мультикультурной модели», которую Европа с таким трудом пытается установить.

Сегодня, если Россия и НАТО обсуждают создание архитектуры безопасности в северном полушарии, простирающейся от Ванкувера до Владивостока, разногласия сохраняются. Соединенные Штаты, через НАТО, распространившийся до Западной и Восточной Европы, проникают на Евразийского континент, театр военных действий, который считается важнейшим для управления мировыми делами. Россия, которая является членом организации ШОС, часто называемой азиатской НАТО, хочет привлечь Европу в новую дополнительную континентальную архитектуру безопасности. В этом смысле, российские предложения по созданию континентальной архитектуры безопасности и общего единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, являются настолько дальновидными, насколько совершенно голлистскими.

Разница лишь в том, что политический импульс теперь приходит из Москвы, а не из Парижа, как 40 лет назад. Существует, без сомнения, причина: от Москвы Европа простирается на запад на 4.000 км до Атлантики, а на восток на 6.500 км, через Сибирь до берегов Тихого океана. Политический центр тяжести Европы просто переместился на восток. Союз Париж-Берлин-Москва позволил бы европейцам, которые не смогли добиться после 1945 года реальной политической и военной автономии, не остаться запертыми в односторонних узах НАТО, и получить выход в важнейшие области, которыми станут в многополярном мире завтрашнего дня Кавказ, Центральная Азия и Азиатско-Тихоокеанской регион. А что если, после Парижа вчера и Брюсселя сегодня, Москва завтра станет столицей Европы?