Египетская армия в конце концов вмешалась, чтобы сместить президента Мохаммеда Мурси, первого за тридцать лет демократически избранного президента страны. Арабская весна, родившаяся в Тунисе в конце 2010 года, пришла в Египет в начале 2011 и привела к уходу президента Мубарака, который возглавлял Египет в течение трех десятилетий.

Требования большей части египетской молодежи, возглавившая революцию, называемую нильской или папирусной, на центральной площади Каира (площадь Тахрир), привели к свободным выборам, на которых победили исламисты.

Действительно, на первых после Мубарака парламентских выборах, в которых приняли участие 55% избирателей, «Братья-мусульмане» получили 44,6% голосов, с ними смогли соперничать только самые радикальные из них, салафиты, получившие 22,5% голосов, а первая псевдо-либеральная партия получила лишь 7,8% голосов. На президентских выборах 2012 года раскол страны надвое (исламо-консерваторы против реформистов) стал ощутимым, и выборы свелись к политической дуэли между человеком эпохи Мубарака и кандидатом от «Братьев-мусульман», ученым Мохаммедом Мурси, который учился в США. Он победил на выборах с 51,73% голосов (участие в выборах приняли всего 45% избирателей) и принес присягу в июне 2012 года.
Через год он будет смещен армией после новых огромных манифестаций (несколько миллионов человек), прошедших на площади Тахрир и по всему Египту. Оппозиционеры в основном ставили ему в вину слабое руководство экономикой страны. В эти выходные многие сотни тысяч сторонников свергнутого президента также вышли на улицы, требуя уважать результаты голосования и демократию. Манифестации обернулись противостоянием между сторонниками Мохаммеда Мурси и армии, и сегодня 10 июля 2013 говорят уже о десятках убитых и сотнях раненых.

В этом состоит явно неразрешимая дилемма для Египта, стран арабской весны и международного сообщества.

Демократия арабской весны стала свидетелем появления и захвата власти исламско-консервативными движениями (в основном «Братьями-мусульманами»), которые ранее были запрещены или же были отстранены от политики бывшими светскими властями, вышедшими из периода холодной войны. Это возвращение к власти духовенства и политического ислама усилило транстерриториальные сражения за влияние, что привело, например, к ситуации в Сирии. Эта страна действительно сталкивается с войной на региональном и конфессиональном уровне, когда региональное суннитское течение пытается подорвать «шиитский полумесяц», атакуя, по мнению суннитов, его самый еретический компонент, но и самый светский, согласно западным критериям. Сирия также стала зоной открытого конфликта российско-шиитской коалиции с западно-суннитской осью.

Миф об исламе, совместимом с демократией, кажется, поставлен под сомнение.

Электоральная победа «Братьев-мусульман» в Египте, Тунисе и Ливии, которая могла бы привести к сосуществованию шариата и демократией, уже не кажется жизнеспособной. Существует глубокий культурный кризис в арабо-мусульманских обществах. Новые режимы, возникшие после выборов испытывают трудности в интеграции большинства, будь оно этно-культурным, религиозным и поведенческим. За исключением Туниса, где исламисты идут на сотрудничество, экономическое положение всех стран, затронутых этими новыми режимами, более чем катастрофическое, что неизбежно породит в ближайшем будущем протесты, как сегодня происходит в Египте.

Военные перевороты и хунты у власти всегда решительно осуждались западными странами, будь то в Бирме, Греции или в Аргентине. Мягкость западной реакции на военный переворот в Египте демонстрирует необходимость выбора между армией и исламизацией. Глава турецкой дипломатии Ахмет Давутоглу пытался предотвратить действия военных против египетского президента, предупредив ошеломленные европейские столицы, но это не удалось.

Но армия все больше предстает как новая власть (или противовес прежней власти), единственной, способной поддержать некую форму национального баланса и защитить межобщинное равновесие (и меньшинства) от чрезмерной исламизации стран. Эта тенденция не нова. В Алжире победа исламистов, отмененная в 1991 году, погрузила страну в пучину десятилетней гражданской войны, когда армия противостояла, до своей победы в 2002 году, различным исламистским группировкам. В Турции Реджеп Эрдоган с момента своего избрания в 2003 году проводил интенсивные кампании по дезактивации армии и отправлял в тюрьмы офицеров, которые могли оказать сопротивление медленной исламизации страны, вызывающей беспокойство меньшинств и мирян, которые недавно приняли участие в манифестациях. Сегодня в Сирии армия является единственным гарантом восстановления нарушенного конституционного порядка.

Среди многочисленных египетских манифестантов на площади Тахрир некоторые размахивали сирийскими флагами и портретами Башара Асада, выражая свое понимание региональных геополитических событий, а также глубокое чувство, что Сирия и Египет должны быть едины и не воевать друг с другом. Следует помнить, что исторически Египет и Сирия уже были одним государством, чтобы противостоять, с одной стороны, коммунистической угрозе (которой больше не существует) и, с другой стороны, угрозе американской. Не потому ли на площади Тахрир многие протестующие  несли также плакаты с осуждением американской поддержки кандидата Мурси?

Очевидно, что радикальные группы не замедлят пригрозить египетской армии конфликтом для восстановления исламистского правительства, пришедшего к власти через выборы. Можно задаться вопросом, не начнется ли в Египте гражданская война по образцу алжирской, когда в 1991 году военные аннулировали результаты выборов.

Арабо-мусульманский мир рискует пережить в течение этого столетия большую внутреннюю войну, политическую, религиозную и поколенческую. Американские планы по переустройству Большого Ближнего Востока, как кажется, откладываются на неопределенный срок. Теперь необходимо попытаться представить, каковы будут прямые последствия этих потрясений для государств региона, а также возможные последствия для Франции, Европы и России.